Р.В. Новожеев

«ГОРОД - ЕДИНСТВО НЕПОХОЖИХ»:
СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ АКТИВНОСТЬ В ДРЕВНЕРУССКОМ ГОРОДЕ

 

В название не случайно вынесена цитата Аристотеля. Городской образ жизни всегда отличался от традиционного уклада сельской общины. Миру лесов, полей, болот и степных пространств, занимавших большую часть Руси, противостояло созданное людьми укрепленное место, олицетворявшее господство права и порядка. Это место было культурной и ландшафтной доминантой, средоточием административных, военных, духовных, правовых ресурсов общества. Если даже в XVIII в. Россия представлялась иностранцам бескрайней пустыней, то что говорить о временах Владимира Мономаха, когда строительство городов фактически было освоением враждебного пространства. Город не мог защищаться одними лишь стенами и рвами, его должна была окружать и осенять Благодать Божья. Судя по тому, что до нас дошли требники XVI-XVII вв. содержащие порядок закладки и освещения города («Чинъ и оуставъ како подобаетъ окладывати градъ», «Чинъ благословения новосооружаемого каменного или деревянного города») (Алферова, 1989. С. 60.), то нечто подобное должно было быть и в практике церкви домонгольского периода. Для поддержания духовной крепости города вокруг него периодически и в экстренных ситуациях совершали также крестные ходы.
В понятие города входило и само пространство, со всем его заполнением, защищенное стенами. И не только внутреннее, но и внешнее пространство, окружавшее крепостные валы и стены, было пространством города. Складываясь за пределами городского ядра, посады и слободы, тем не менее, принадлежали данному городу и находились под его защитой. С течением времени они тоже обносились более или менее капитальными укреплениями и получали название или окольных городов или посадов. Один город оказывался составленным из двух, трех, четырех соподчиненных городов. (Рис.1). И вся широкая округа города, сама земля, политическим и экономическим центром которой он являлся, получала его наименование и органически входила в общее представление о нем. Житель города ощущал себя в городе иначе, его сознание формировалось в другой, нежели у крестьянина, среде. Горожанин находился в непосредственной близости от духовной и светской власти, ему были доступны культурно-информационные ресурсы. Можно говорить о более развитой материальной культуре горожанина. Мир его вещей богаче, интереснее. Выше были и социальные потребности. Можно сказать, что он был более близок к истории. Тем более что часто горожане были активными участниками политических событий.
Городские жители считались (и, наверно, в действительности были) более культурно развитыми. Деревенский житель оказывался в массе своей попроще. Преподобный Спиридон, много лет, добросовестно выпекавший просвирки в монастырской пекарне, приведен автором Киево-Печерского патерика в качестве примера святой простой души, не имеющей ни лести не лукавства «въ серьдци». Он «бяше невежа словом», хотя и не разумом. Причина столь привлекательной простоты указана ученым книжником совершенно определенно: «не от града прииде в чернечество, но от некого села» (http://old-rus.narod.ru). О некоторой культурной консервативности сельских жителей свидетельствует археологический материал. Так, например, древний обычай хоронить в курганах дольше держался в деревне - там и в XI - XII вв. исполняли старый языческий обряд, в то время, как городское население погребало умерших на новых христианских кладбищах.
Вероятно, жизнь горожан регулировалась системой норм поведения, причем приватная сфера деятельности воплощалась в своей усадьбе, доме, в семье, а публичность - на улице, в вечевых собраниях, участии в политических и военных событиях, массовых праздниках. В городе образовывалась новая система личных связей; городах исчезает поглощенность личности родом, ее статус не растворяется в статусе группы. На смену связям по крови, родовым отношениям медленно, но верно приходят отношения территориальные, соседские, которые строятся на иных принципах. В города, под сень княжеской власти стекаются люди, самые разные и по общественному положению, и по этнической принадлежности. Социальная интеграция в городе идет в иных условиях: «И нача ставити городы... и поча нарубати муже лучшие от словенъ, и от кривич, и от чюди, и от вятичь. и от сихъ насели грады...» ( Лаврентьевская летопись, л.42.).
Общественное расслоение почти не нашло отражения не только в топографии городов, но и в системе их застройки. Это отчетливо выявляется при раскопках крупными площадями (Новгород, Старая Рязань). Боярские дворы, церковные владения, усадьбы простых ремесленников соседствуют друг с другом. Окружающие их частоколы или заборы конструктивно не различаются.
Общественная, публичная жизнь горожанина была насыщена событиями, во всяком случае, она была намного интенсивнее, нежели жизнь смерда. Город - административный центр, в нем находятся представители княжеской администрации, а стольный город - резиденция князя. Социально-политические акции, проходившие в городах, можно свести к следующим: встреча нового князя; посажение на стол и связанные с этим празднества; изгнание князя; крестоцелование; разного рода вечевые собрания; княжеские пиры и раздачи; мероприятия, связанные с важными событиями в княжеской семье - рождение детей, в первую очередь, сыновей, инициационные ритуалы постригов и посажения на коня, свадьба, похороны; ну и конечно, городские восстания, в которых горожане не всегда выступали как статисты истории. Но последние требуют отдельного обширного исследования.
Встреча нового князя привлекала большиинство населения города. У ворот его торжественно встречали крестным ходом жители во главе с духовенством: «…и выидоша противу ему множьство народа, игумени с черноризци и попове…в ризахъ (Ипатьевская летопись. л.121.)…и усретоша его со кресты у…воротъ» (Лаврентьевская летопись. л.166.). Князь сходил с коня, снимал шапку и принимал благословение епископа или игумена крупнейшего монастыря. Городские жители целовали крест на верность новому князю: «Володимерци же помянувше Бога и крестное целование к великому князю Гюргю, вышедшее перед Золотая ворота целоваша крестъ ко Всеволоду князю… и на детехъ его, посадиши и на отни и дедни столе в Володимери» (Лаврентьевская летопись. л.128 об.). Что как видим происходило также у ворот. Затем процессия направлялась к городскому собору, в котором и происходило основное действо: «И приеха к Святой Софьи и поклонися Святой Богородице и седе на столе деда своего и отца своего» (Ипатьевская летопись. л.121.)… «и поклонишася и (ему – Р.Н.) и целоваша его (князя – Р.Н.).
К эпохе политической раздробленности относится и окказиональный обряд заключения договора между князьями. Рюриковичи боролись за престижные княжества, создавали коалиции, десятки мелких и крупных междоусобиц потрясали древнерусское общество. При сбое социальной системы, для создания союза или заключения мира нужен был такой ритуал, который бы гарантировал стабильность договора и его выполнение сторонами. Война чрезвычайное событие, поэтому для ее прекращения нужен чрезвычайный ритуал. Таким ритуалом было крестоцелование. Ритуал предполагал его публичное исполнение, это должно было дать лишнюю гарантию. Князья целуют главную святыню, якорь спасения христианина - крест, как главного свидетеля искренности их намерений. Место креста в редких случаях могла занимать икона Спаса или Богородицы. Для большей гарантии соблюдения клятвы князья целовали крест, лежавший на раке святых Бориса и Глеба ( Ипатьевская летопись. л.145.). Ну и для полной гарантии составлялись крестные грамоты, которые скреплялись княжескими печатями и князья обменивались ими. Такие предосторожности были совсем не лишними, так как, несмотря на страшные клятвы, они нередко нарушались князьями. Владимир Мономах призывает своих сыновей серьезно относится к крестному целованию и делать это в крайнем случае, и никогда не нарушать его (Поучение Владимира Мономаха). Церковь принимала непосредственное отношение в заключении княжеских договоров. Часто епископы присутствовали на процедуре крестоцелования и напоминали сторонам об ответственности за нарушение договора. Нарушение крестоцелования осуждалось церковью и общественным мнением. Крестоцелование использовалось не только в межкняжеских отношениях, но и было ритуалом изъявления покорности горожан князю - «Новгородци целовавше ко Всеволоду Юргевичю крестъ...» (Лаврентьевская летопись. л.130 об.). Крестоцелование часто нарушалось, но, тем не менее, в обществе не стоял вопрос о неэффективности ритуала. Он представлял собой ценность независимо от негативного опыта и все равно совершался.
Вечевые собрания существовали во всех древнерусских городах, однако их роль в политической жизни была различной. Свидетельства о киевском вече 1147 г. представляют исключительную ценность (Лаврентьевская летопись. л.105, л.105 об.). Двор св. Софии в Киеве был постоянным местом вечевых собраний. Присутствующие сидели в ожидании начала веча. Картина сидящего народа очень далека от представлений о шумной и беспорядочной сходке.
Напрасно думать, что прения на вече шли сами собой, что первое слово говорил тот, кто собрал вече. В известии 1147 г. ясно видны лица, руководившие вечем: князь, митрополит, тысяцкий. Характерно само выражение, с которым посол Изяслава говорит от имени своего князя митрополиту: «а митрополиту ся поклонял». Тверской великий князь Михаил Ярославич (между 1295-1305 гг.) начинает свой договор с Новгородом словами: «поклон от князя от Михаила к отцу ко владыке». Перед нами уже сложившаяся терминология, которая сохранится на севере даже после татарского нашествия. Одинаковая передача, хотя и с различными подробностями, вечевых споров 1147 г. в Ипатьевской и Лаврентьевской летописях позволяет думать о ведении протокола.
Процедура киевского веча была обычной и для вечевых собраний других городов. Это видно из свидетельства о новгородском вече 1218 г. Князь Святослав присылает на вече своего тысяцкого в качестве посла с требованием сменить посадника Твердислава, и Твердислав выступает на вече в свою защиту. Наши летописи рассказывают о вече только в исключительных случаях, но это не значит, что вечевая деятельность ограничивалась лишь теми моментами, о которых говорит летопись. «Люди» гораздо чаще «думали» вместе с князем или без него, чем это обычно представляется. Вечевая деятельность была характерна для всех крупных русских городов.
Оригинальным событием древнерусской городской жизни были раздачи денег, других материальных благ нуждающимся и общественные пиры за счет князя. Князь не скупится на удовлетворение нужд дружины, устраивает пиры, кроме того, он «нищелюбец» - творит милостыню и кормит убогих. Щедрость - похвальное качество для князя. Таков, например, Владимир Святославич: «Повеле всякому нищему и оубогому приходити на дворъ княжь и взимати всяку потробу - питье и яденье, и от скотьниць кунами. Оустрои же и се, рече, яко «немощьнии и болнии не могуть долести двора моего», повеле пристроити кола, и въскладше хлебы, мяса, рыбы, овощь розноличный, медъ въ бчелкахъ, а вдругых квасъ, возити по городу въпрашающи: «кде болнии и нищь не могы ходити?», темъ раздаваху на потребу. Се же пакы творяше людем своимъ по вся неделя». Или 200 лет спустя князь Ярослав Осмомысл делает похоже: «И повеле раздавати имение свое манастыремъ и нищимъ. И тако даваша по всему Галичу три дни» (Ипатьевская летопись. л.228 об.).
В 1148 году Изяслав Мстиславич с сыном Ярославом устроили большой пир для новгородцев: «...и посласта подвойскеи и бириче по улицам кликати зовучи к князю на обедъ отъ мала и до велика. И тако обедавше веселишася радостью великою честью разидошася в соя домы» (Ипатьевская летопись. л.135.)Истинный смысл пиров и «нищелюбия» раскрыт И.Я.Фрояновым, указавшим на их престижный характер и связь с древними традициями (Фроянов,1980.С.234.). Пиры и раздачи имущества родственны социальному институту потлача, существовавшего у североамериканских индейцев. В древнерусских пирах и дарениях нет того, что было характерной чертой потлача: перераспределения богатств по принципу коллективизма. В них действовал преимущественно престижный фактор. Однако как пиры и дарения, так и потлач, типичны для обществ с незавершенным процессом классообразования.
Общегородские празднества устраивались по случаю важных событий в семье князя. Рождение, постриги, свадьба - эти события также могли сопровождаться общественными обедами если не для всех горожан, то хотя бы для «лучших людей». Как правило, рассказы о таких событиях летописец заканчивает традиционной фразой «и радость велика бысть въ граде N». Древнерусский город не был мегаполисом, и такие важные события не могли затеряться. Для князя было делом престижа устроить праздник для горожан, тем более что затраты компенсировались лояльным общественным мнением.
Непохожие, населявшие русские города все равно составляли культурное единство. Они были стержнем древнерусской цивилизации. О светло светлая и украсно украшена земля Руськая! И многыми красотами удивлена еси: озеры многыми, удивлена еси реками и кладязьми месточестьными, горами крутыми, холми высокыми, дубровами частыми, польми дивными, зверьми разноличьными, птицами бещислеными, городы великыми...

Список источников и литературы
Алферова Г. В. Русские города XVI - XVII веков. М., 1989. С. 60.
Ипатьевская летопись. (ПСРЛ, Т.2). М,1998.
Лаврентьевская летопись. (ПСРЛ, Т.1). М.1997.
Поучение Владимира Мономаха // Лаврентьевская летопись. (ПСРЛ, Т.1). М.1997.
Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории.- Л.,1980.
http://old-rus.narod.ru

 

 

Версия для печати Winrar